Книга 10. Соловецкие лагерь и тюрьма особого назначения (СЛОН/СТОН)

Глава 4. Соловецкий театр (СОЛТЕАТР) - главное показушное заведение СЛОНа

"Представления" в Соловецком концентрационном театре

"Мне кажется, что Солтеатр с его занавесом, отделявшим смерть и страдания тифозных больных от попыток сохранить хоть какую-то иллюзию интеллектуальной жизни теми, кто завтра и сам мог оказаться за занавесом, - почти символ нашей лагерной жизни (да и не только лагерной - всей жизни в сталинское время)"."
( Дмитрий Лихачев
Избранное. 1997. )

"Два удовольствия есть у нас в долгую ночь. Одно из них – баня... Второе удовольствие тоже уводит в мираж, в иной мир. Это удовольствие для души: Соловецкий театр." (Дмитрий Лихачев)

 

 

 

Страницы: 1 | 2

Театр в Соловках. СЛОН
Соловки, зрителя театра времен ГУЛАГа.

Было на Соловках и другое "чекистское чудо": Соловецкий театр (Солтеатр), созданный для "туфты" - изображать культурно-воспитательную работу, но ставший немаловажной реальностью соловецкой интеллектуальной жизни.

Борис Глубоковский, актер театра Таирова Наряду с "живгазетой", концертными номерами самого низкого пошиба, там шла и интересная творческая работа. В годы моего пребывания на Соловках душой Солтеатра, как и журнала "Соловки", был Борис Глубоковский - актер Камерного театра Таирова, сын известного в свое время богослова и историка церкви Н.Н.Глубоковского... Бориса Николаевича Глубоковского я хорошо знал, но не как близкого знакомого, а как чрезвычайно видную и много сделавшую для лагерной интеллигенции личность. Его, по существу, знали все. Жаль, что не "сохранилось его фотографии. Это был высокого роста человек, стройный, красивый, живой, с хорошими манерами. Одет он был по соловецкой моде немногих людей, которым был доступен Помас (пошивочная мастерская, одевавшая жен немногих вольнонаемных и наиболее блатных из заключенных): черное полупальто с кушаком, черные галифе, высокие сапоги, кепка чуть набекрень. Он был разносторонне одарен. Ему приписывалось участие в богемном окружении Есенина. Обвинялся за участие в каком-то заговоре "Белого центра". Обвиняться он, конечно, мог, но вряд ли бы он стал рисковать Участвовать по свойствам своей несколько эгоистической натуры. Солтеатр был главным "показушным" предприятием на Соловках. Театром хвастались перед различными комиссиями, перед приезжавшим из Москвы начальством, Перед Горьким, побывавшим на Соловках весной 1929 г.

Спектакли Соловецкого театра

Вот некоторые постановки в Солтеатре: "Дети Ванюшина", "Блоха" Е. Замятина, "Маскарад" М. Лермонтова. Полный репертуар Солтеатра можно восстановить по ж. "Соловецкие острова" и газете "Новые Соловки", а также по маленькой газетке "Соловецкий листок", издававшейся тогда, когда Управление СЛОН в 1930 г. переехало в Кемь, а вместе с Управлением перебрался туда же и Глубоковский. Он написал много статей и одну книгу - "49", изданную Соловецким обществом краеведения году в 1926-м или 1927-м - об уголовниках, попавших в лагерь по статье 49 уголовного кодекса о "социально опасных". Чрезвычайной популярностью пользовалась на Соловках его постановка "Соловецкое обозрение". Постановка остро иронизировала над соловецкими порядками, бытом и даже начальством. Однажды, когда одна из "разгрузочных комиссий" в подпитии смотрела в театре "Половецкое обозрение", в переполненном заключенными зале, Б. Глубоковский (тоже, очевидно, хлебнувший), который вел представление, выкрикнул со сцены: "Пойте так, чтобы этим сволочам (и он указал рукой на комиссию) тошно было". А обозрение состояло не только из комических номеров, но и тоскливо- лирических, заставлявших многих плакать. Стихи писал сам Глубоковский (что мог, я записал), а мотивы он подбирал главным образом из оперетт. Но все ж таки один мотив сочинил, говорят, сам: к его песне "Огоньки", которую в начале 30-х гг. пела вся Россия. Заканчивалась эта песнь следующими словами:

От морозных метелей и вьюг
Мы, как чайки, умчимся на юг,
И мелькнут вдалеке огоньки -
Соловки, Соловки, Соловки!

Припев был такой:

Обещали подарков нам куль
Бокий, Фельдман, Васильев и Вуль.
Но в Москву увозил Катанян
Лишь унылый напев соловчан:
Всех, кто наградил нас Соловками,
Просим, приезжайте сюда сами.
Посидите здесь годочков три иль пять -
Будете с восторгом вспоминать.

Среди куплетов был и такой, обрисовывавший представления о будущем заключенных:

И когда-нибудь вьюжной зимой Мы сберемся веселой толпой,
И начнут вспоминать старики
Соловки, Соловки, Соловки!

Наивные мечты заключенных двадцатых годов... В Солтеатре были и другие постановки. Я помню "Маскарад" М. Лермонтова. Арбенина играл Калугин - артист Александрийского театра в Петрограде. Дублировал Калугина Иван Яковлевич Комиссаров, - король всех урок Соловецкого архипелага. В прошлом бандит, ходивший "на дело" во главе банды с собственным пулеметом, грабивший подпольные валютные биржи, ученик и сподвижник знаменитого Леньки Пантелеева. А Арбенин у него был настоящим барином... Что еще шло в Солтеатре, не помню. Были и киносеансы. Помню фильм по сценарию Виктора Шкловского, где двигались какие-то броневики через Троицкий мост в Петрограде. Ветер нес бумаги, мусор. Были и какие-то концерты, на которых актеры из урок ловко отбивали чечетку, показывали акробатические номера (особенным успехом пользовалась пара - Савченко и Энгельфельд). Оркестром дирижировал Вальгардт - близорукий дирижер из немцев, впоследствии дирижировавший оркестром в Одессе и еще где-то (сидел он по делу кружка А. А. Мейера). Была актриса, истерическим голосом читавшая "Двенадцать" Блока. Была хорошенькая певица Перевезенцева, певшая романсы на слова Есенина (помню - "Никогда я не был на Босфоре...") и нещадно изменявшая мужу, работавшему в Кремле и пытавшемуся из ревности покончить с собой в одной из рот. В фойе театра читались лекции по истории музыки профессором-армянином из Тифлиса О. Анановым, по психологии А. П. Суховым и еще кем-то и о чем-то.

У меня сохранилась афиша "Вечера памяти Н.А. Некрасова" в Солтеатре в четверг 12.01.1929 г. Я на нем не был: лежал больной тифом. Открывал вечер докладом Б.М.Лобач-Жученко. Это была заметная личность в лагерной жизни, но я его, к сожалению, совсем не помню. Ощущение чего-то большого и значительного, которое у меня возникает при упоминании его фамилии, может быть, вызвано самой его фамилией - длинной и какой-то важной. Затем следовали доклады Б.Глубоковского, П.И.Иогалевича, П.С.Калинина, Я.Я.Некрасова (Некрасова я встречал на Беломоробалтийском строительстве, но там был другой - один из глав Временного правительства, масон). После антракта следовал концерт, в котором принимали участие чтецы (была и хоровая декламация, модная в те времена), духовой оркестр, симфонический квинтет, соловецкий хор. Самое интересное, что исполнялись отдельные части оперы "Кобзарь", сочиненной заключенным Кенель. Как и все представления в Солтеатре, начало было поздно - в 9 часов, так как официальный конец работы в лагере был в 8 часов вечера. Программка открывается неплохим портретом Н.А.Некрасова - гравюрой по линолеуму заключенного И.Недрита.

И все это в разгар тифозной эпидемии и истязаний на общих работах! Воистину "Остров чудес". "Все смешалось здесь без цвета и лица" (из соловецкой песни Глубоковского на мотив из "Жрицы огня"). Б.Н.Глубоковский по освобождении из Белбалтлага получил удостоверение (как и многие из нас) с красной диагональной полосой. По этому удостоверению его прописали в Москве и приняли назад в Камерный театр. Как я узнал из объявления в газете, умер он в середине 30-х гг. Говорили - от заражения крови. Он стал морфинистом и кололся прямо через брюки...

Дмитрий Лихачев, бывший соловецкий зэк

Жизнь на Соловках в 1929-1931 гг., возможно, покажется читателю "театром абсурда": богатство интеллектуального общения в условиях лагеря со всеми его атрибутами - чекистами, камерами, карцерами. Прежде всего следует упомянуть мужской карцер на Секирной горе ("Секирка"), женский карцер на Большом Заяцком острове ("Зайчики"), Голгофу на о. Анзере для безнадежно больных и глубоко старых людей (главным образом священников и нищих, собранных с папертей московских церквей). Существовали лесоразработки, торфоразработки, обширные лагеря в Савватиеве, Исакове, Филимонове, Муксалме. (Дмитрий Лихачев. Избранное. Воспоминания. СПб. Logos, 1997)

Рассказ Геннадия Андреева-Хомякова о Соловецком лагерном театре.

Поделиться в социальных сетях

Анзерский театрик - свидетельство очевидца

"В воскресенье вечером представление в крохотном Анзерском театрике. Скудная керосиновая лампа брызжет светом в переполненный зал. Струнный оркестр без устали жарит попурри, романсы и даже модный фокстрот. Играют не всегда ладно, но зато смело и темпераментно. С оттенком непоколебимого, восторженного неистовства. Над оркестром надпись: "Знание и труд могучее оружие пролетариата".

Публика терпелива и любвеобильна. Она научилась любить "культ" в метельные темные зимние дни. На сцене "Свадьба" Чехова. Игра с безжалостной к автору веселостью, и шумно, весело смеется довольный зал. Подпудренные наичистейшей крупчаткой девицы очень довольны и обществом и куском веселой жизни, показанной на незамысловатой сцене. Эти актеры для них гораздо понятней того ученого дяди, который с суровым доцентским видом рассказывал им о гнусностях Пилсудского в Польше. Они подпевают оркестровые песенки. Они улыбчиво глядят на загорелых молодцов, что с лихим видом расселись в боковом ряду на монашеских креслах." (Цвибельфиш. На острове на Анзере. Журнал "Соловецкие острова", №7, 07.1926. С.3-9).

Десмарестия - борода из водорослей

Павел Флоренский "По вечерам, обычно в выходные дни или накануне, у нас принято идти в театр. Там чаще всего дается всякая смесь — пение, музыка, пляски, мелкие драматические или жанровые сценки, чтение и декламация, даже акробатика, и все это приправлено остротами на местные темы, — обычными остротами; конферансье. Изредка делаются попытки на что-нибудь более содержательное. Так один вечер был нацменский — пляски и песни представителей всевозможных народностей, находятся среди нас любые. Другой раз была постановка Шиллеровской драмы «Коварство и любовь». Эти посещения театра не дают радости (кроме нацменов), но я все-таки хожу вместе с другими, чтобы не отрываться от окружающей среды. (1934.ХII.13. № 4.)

Недавно нашел еще одно применение водорослям, которым забавляюсь. Соловецкий театр ведется по-серьезному: ставят даже оперетты и оперы (напр. «Демона»). Кстати сказать, в театре я никогда не бываю и говорю только по разсказам других. Театру не хватает клея для писания декораций и волос для париков, бород, усов. Ко мне обратились с просьбой о помощи. Вместо клея я предложил водорослевый клей альгинат натрия (еще его не стали применять), а вместо волос — водоросль десмарестию, клочок которой тебе присылаю. Чтобы проверить свое предложение, я соорудил себе седоватую бороду, длинную-предлинную, рыжие длинные свисающие усы и космы темных волос, одеваю все это оборудование, накидываю резиновый плащ с капюшоном или бурку и удивляю непосвященных, которые не узнают меня и пугаются морского царя, как говорят они, Беломора." (1936.Х.23 № 77) (Флоренский П.А., священник. Сочинения. В 4 т. Т 4. Письма с Дальнего Востока и Соловков / Сост. и общ. ред. игумена Андроника (А.С. Трубачева), П.В. Флоренского, М.С. Трубачевой.- М.:Мысль, 1998.-795 с., 1 л. портр. - (Филос. наследие)

Страницы: 1 | 2

Поделиться в социальных сетях