"И восстанут кто с чем. Из морских глубин, с чугунными ядрами на ногах, из оврагов предстанут, с заколоченными землею ртами, с вывернутыми руками... из подвалов даже с пробитыми черепами предстанут на суд и подадут обвинение!.. "
( Иван Шмелев, писатель )
23.07.1960 газета "Известия" опубликовала недобросовестную статью "Продолжение легенды". В статье упоминались офицеры "Варяга" - командир 1-й вахты лейтенанта Пешков и минный офицер лейтенант Вуич... Газета стремилась извымазать дегтем офицеров легендарного крейсера, "...дать наихудшую характеристику офицерам "Варяга" и особо подчеркнуть контраст между ними и "доблестными революционно настроенными" матросами... Но, как ни старались авторы статьи унизить морских офицеров, какими бы оскорбительными эпитетами ни наделяли их, читателю было ясно, что командный состав "Варяга" оказался на высоте..." (Голицын Кирилл. Записки князя Кирилла Николаевича Голицына. Подгот. текста, сост., предисл. и примеч. Б.П. Краевского; Рос. Дворян. Собрание. Москва, 1997.)
"Наступил 1917 год. В канун Февральской революции "Варяг" по приказу командования ушел на ремонт за границу. Октябрьский переворот застал крейсер вдали от русских берегов — он стоял в Ливерпуле. Англичане разоружили корабль, а людям предоставили выбор — оставаться в Европе или кружным путем через Норвегию и Швецию возвращаться домой.
Лейтенант Пешков не колебался. Воинский долг, верность присяге и честь русского моряка естественно привели Никиту Федоровича в Белое движение. Не знаю, как именно добрался он до Сибири и какими были его первые шаги на сибирской земле, но уже к концу 1918 года он был в составе ближайшего окружения Правителя — адмирала Колчака...
Однако, к тому времени, когда дело Колчака претерпело крушение (конец 1919 — начало 1920 года), Пешков был уже отозван из Америки. Причина — неожиданная и тяжкая болезнь... Пешкова, бывшего в тяжелейшем состоянии, красные схватили и посадили в тюрьму. Мне рассказывали — и не только сам Пешков, — что в красноярской тюрьме состояние Никиты Федоровича не давало надежды на выздоровление. Умирающим считали его и власти. Потому и было принято решение освободить его. Так он чуть ли не на четвереньках... выполз на свободу!
...вопреки всем предсказаниям моряк не умер, его вернула к жизни жена — вылечила его, выходила, настойчивой заботой возродила в нем силы и волю. И тогда пришло время решать — как быть дальше... На что мог рассчитывать в 1920 году в России человек с таким прошлым: дворянин, сын генерала (Отец Н.ф. Пешкова генерал-майор Ф.Н. Пешков (1860— 1911) был управляющим Императорскими дворцами в Царском Селе. Прим. К.Г.), кадет Морского корпуса, офицер Императорского флота, белогвардеец-колчаковец! И Никита Федорович счел единственно для себя разумным выходом "уйти в тень"... Не знаю, как Пешков оказался в Средней Азии, но уже через год он был начальником научной экспедиции на озере Балхаш... Работа оказалась плодотворной, экспедиция была успешно доведена до конца, и участники ее благополучно возвратились по домам. Каждый из специалистов составил свое сообщение, а Пешков объединил все эти данные в общем докладе, который он сделал на многолюдном собрании в присутствии самых высоких представителей властей Казахской республики... Никите Федоровичу была выдана даже "похвальная грамота".
С успешным завершением балхашской операции Пешков решил, что теперь можно и в Москву. Поступив на работу к дружелюбным и симпатичным канадцам, возглавлявшим агентство "РУСКАПА" — я уже упоминал о нем раньше — Никита Федорович был далек от мысли, что делает рискованный шаг... Всех работавших у иностранцев ждала тюрьма — лишь очень немногим удалось избежать общей участи: обвинения в шпионаже, осуждения в концлагерь или на высылку в места достаточно отдаленные.
ГПУ в этом смысле не обошло вниманием и Пешкова — его арестовали, а в ходе следствия установили еще и "плохое знакомство". "Плохой" оказалась семья Прове, с которой Никита Федорович издавна поддерживал дружеские отношения... Двух братьев Прове в начале НЭПа арестовали и расстреляли. Возможно, что и арест Пешкова был в некоторой зависимости от "дела" братьев. Во всяком случае, вопросы недавнего прошлого — Колчак, Сибирь, Америка следствием не поднимались, иначе Пешков не отделался бы тремя годами Соловков.
В Соловках он встретился со своим бывшим сослуживцем по "Варягу" Иваном Эммануиловичем Вуичем — тем самым, который упоминался в статье "Известий". Этого Вуича я знал только по рассказам Пешкова, но с его родным братом Георгием Эммануиловичем встретился в начале зимы 1942 года в камере саратовской тюрьмы... Этот пожилой милый человек подтвердил мне, что его брат Иван был моряком и дружил с Никитой Федоровичем Пешковым.
В Соловки Пешков попал должно быть в 1925 году, пробыл там весь следующий год, а весной или в самом начале лета 1927-го года был возвращен в Москву, в Бутырки.
Его соловецкие дни могли бы остаться заурядными лагерными днями, если бы не одно исключительное обстоятельство: бывший моряк обнаружил на берегу острова некий предмет внушительного размера, оказавшийся при ближайшем рассмотрении корпусом небольшой парусной шхуны. Беглого взгляда специалиста оказалось достаточно, чтобы определить состояние судна. Был призван Вуич, и вдвоем они подвергли корпус детальному осмотру, составили список утраченных деталей и перечень ремонтных работ. Такой предварительный проект и был представлен по начальству.
В Соловках всем абсолютно ведал УСЛОН (Управление Соловецких лагерей особого назначения). Его руководителям понравилась мысль увеличить еще на одну единицу соловецкий "флот". Во главе ремонтных работ был поставлен Пешков, Вуич — подручным, и работа закипела: все доставлялось своевременно и в избытке — и рабочие руки и материалы. И примерно через год шхуна была готова и спущена на воду. На ней кроме пробных и учебных плаваний в прибрежных водах был совершен и дальний рейс — до Архангельска. Самолюбие капитана было удовлетворено в полной мере.
• Пароход "Глеб Бокий" - самый страшный корабль в истории человечества
• Соловецкие корабли: монастырский флот. Экспедиции.
Повесть моя о Никите Федоровиче Пешкове подходит к концу. Мы прожили с ним в Бутырках около года, после чего его освободили. Осталось, впрочем, неясным, почему ему не дали закончить срок в Соловках? Не связано ли это с неразберихой и недомыслием внутри грозного учреждения, распоряжавшегося судьбами многих и многих тысяч людей?.. Однако, путаница в делах ОГПУ оказалась благоприятным обстоятельством для Пешкова — его там вычеркнули из списка живых и... забыли.
Расстались мы с Никитой Федоровичем 31 марта 1928 года в день моего освобождения и снова встретились только через 7 лет... Потом, в 1936—37 годах мы встречались и в Москве, но, к сожалению, редко.
А в 1938 году до меня дошло известие о его кончине". (Голицын Кирилл. Записки князя Кирилла Николаевича Голицына. Подгот. текста, сост., предисл. и примеч. Б.П. Краевского; Рос. Дворян. Собрание. Москва, 1997.)
Поделиться в социальных сетях