Книга 10. Глава 3.
Воспоминания заключенных о СЛОНе
Те, кто уцелел, рассказывают о людях в Соловецком лагере и Соловецкой тюрьме особого назначения
"Нельзя забывать этого преступления. Не чувство мести оно должно вызвать в нас, но стремление к нравственному возрождению, духовный подъем в борьбе против возвращения пережитого ужаса."
Владимир Вернадский, академик
Щегольков Сергей - малолетний террорист и убийца товарища Сталина на Соловках
"На остров нас привезли весной 1933 г... Жил я в то время в кремлевских кельях, приспособленных под общежитие. На этапах, в лагерях я встречал сотни людей, которые ничего не подписывали, это не играло никакой роли и так называемом «правосудии». Если был человек арестован то, как правило, бывал и осужден." (Щегольков Сергей)
Ленинградские «Кресты». Ленинградская детская колония (мы несовершеннолетние), Медвежья Гора, Кемь, Соловки.
Все описать, что я видел в тюрьмах, этапах, лагерях, в СТОНе, невозможно — это полжизни, причем, горькой. Встречался с сотнями таких же невиновных людей, все это создавало в голове определенные выводы, определенный взгляд на нашу действительность, на нашу политику, и горький осадок сохраняется на всю жизнь.
Никогда не поверю, что после того, что я видел и испытал, можно быть «нейтральным», смотреть на это все происшедшее, как на ошибку, как неизбежное, что, к сожалению, сейчас проповедуется иногда нашей прессой, где выступают бывшие сталинисты вроде Андреевой или бывшего министра энергетики.
После многочисленных этапов, изоляторов, где холод и голод, лагерей с бараками, с клопами, с уголовниками, от которых и так ненормальное житье превращается в пытку, когда у тебя все разворовывается, и в случае сопротивления можно лишиться жизни, и никто не будет виноват, заключенного привозят на постоянное местожительство.
На остров нас привезли весной 1933 г. Я работал в мехмастерских слесарем. (Это меня спасло от общих работ.)
Жил я в то время в кремлевских кельях, приспособленных под общежитие.
Осенью, меня и Архипова и нашего «однодельца» Полетаева, которого мы ранее не знали, повезли в Москву. Оказалось, что «дело» пересматривалось по заявлению отца Полетаева (он был видным профессором тимирязевской Академии), и по каким-то связям (с Вышинским), добился пересмотра «дела» сына, а мы были в свидетелях, чтобы сказать, что мы Полетаева не знали. При этом «пересмотре» мне срок сократили до 5 лет. Полетаева освободили, а меня и Архипова отправили опять в Соловки.
Лагерь на Соловках назывался СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). В него входили и многие лагерные пункты на материке, пересыльные в Кеми и на трассе железной дороги от Ленинграда до Мурманска. Со строительством Беломорско-Балтийского канала лагерь переименован был в Белбалтлаг. С 1930 года Соловецкий лагерь (на острове) был 8-м отделением Белбалтлага, а с 1933 года он именовался опять СЛОНом и был отдельным (от Белбалтлага), лагерем особого назначения.
К 1937 году, когда репрессии в СССР значительно увеличились, Соловецкий лагерь стал называться Соловецкой тюрьмой (СТОН). Название поистине было верное!
Из всех жилых корпусов (келий) в Кремле заключенных выселили в построенные для этого бараки, а Кремль превратили в тюрьму. Во всех жилых корпусах Кремля на окнах врезали железные решетки и снаружи повесили деревянные щиты («намордники»), чтобы чуть-чуть было видно из камеры белого света (больше не полагалось).
К дверям камер (келий) приделали замки и сделали в них окна для подачи пищи и «глазки» для наблюдения за узниками. В камере у стены топчан (деревянный щит на двух козелках), у дверей «параша», и будь здоров — кайся за свои прегрешения!
Во дворе Кремля и снаружи постоянная охрана. Тюрьмы в Кремле было недостаточно, в связи с этим начато было строительство (1937 г.) новой современной тюрьмы. (Недалеко от сегодняшнего аэропорта, в ней сейчас какой-то склад.)
Если до организации тюрьмы лагерники жили как-то посвободнее, то с ее организацией режим ужесточился. Ограничили передвижение по острову, заключенные знали только барак и работу.
В тюрьму лагерников помещали только в случаях этапирования куда-то. На этапы вызывали часто и многих, а больше всего на смерть, когда этапировали в сторону Секирной горы, под усиленной охраной с пулеметом и собаками.
Когда меня вторично привезли на Соловки, я жил в Кремле. Вначале я попал на работу на дровяной склад, на вылавливание бревен (баланов) из моря и доставку их к электростанции. Если бы я работал в этом качестве и далее, то вскоре был бы мне конец, но судьба сжалилась, я был переведен на заготовку дров для котельной, где дрова распиливались и кололись для топки котлов. Вскоре меня «присмотрел» заведующий электростанцией Овсяный Иван Семенович и перевел меня поммашиниста (масленщиком) в машинный зал, а затем и своим помощником — механиком. В этой должности с весны 1934 года я проработал до лета 1938 года.
То, что я знал в совершенстве механику и слесарное дело, меня спасло. Условия были сносные. Жил уже не в Кремле, а при электростанции. Было чисто, тепло. В помещении котельной была ванна и душ. Питался я как тех-работник в отдельной столовой, где питались немного получше лагерники из проектно-сметного бюро, их было человек 150, по специальности от чертежницы до инженера и даже до профессора и академика. Они разрабатывали проекты мостов, каналов, электростанций и других коммуникаций для Севера, от Ленинграда до Мурманска. Это было очень выгодно стране получить проект не за миллионы, а за пайку хлеба.
В основном питания нехватало, тем более для молодого организма. Подкреплялись камбалой и корюшкой в доке, где ее ловили, и изредка украденной картошкой, которую перевозили на лошадях мимо электростанции. Сказать по правде, с времени ареста и до освобождения (почти 6 лет), я не помню такого случая, когда я был бы сыт, чтобы мне не хотелось бы есть.
Живя при станции мы (Овсяный и я), были заняты практически круглые сутки. Забот хватало. Надо было бесперебойно обеспечивать электроэнергией Кремль, управление и близлежащие к Кремлю постройки. Я занимался ремонтом и профилактикой оборудования: котлов, паровых машин, механизмов котельной (насосы и инжектора), трубопровода для пара и воды, электромоторов для привода пилы и станков в ремонтном цеху, водяной турбины. Можно было помыться после смены. Все эти сносные условия заставляли держаться за эту работу, работали все честно, с полной отдачей.
В итоге это сохраняло жизнь.
В период подготовки к организации тюрьмы помню такой факт: перестреляли всех чаек, гнездившихся на крышах, а когда-то при монахах чайки эти гнездились во дворе, на земле...
...Тогда считалось гуманным актом сохранение фауны и флоры. И даже было отмечено в исторической надписи на соборе, что при обстреле Кремля англичанами «не было убито даже малой чайки». Вот как с любовью относились к малым чайкам. Кстати эти чайки являлись украшением острова и гнездились только на Соловецких островах и более нигде. Во времена же каторги даже жизнь человеческая не стоила ничего.
В 1937 году началась кровавая расправа над заключенными. Лагерников выселили из жилых помещений Кремля в построенные недалеко от Кремля бараки.
Что из себя представлял быт лагерника? Раньше (до организации тюрьмы), лагерники жили в Кремлевских зданиях, где стояли топчаны, но все же было подобие постели, а главное — теплое (особенно зимой), добротное помещение.
Теперь — барак, наспех сколоченное из досок обширное (метров 50 в длину) помещение с двумя стенками с засыпкой опилками, а иногда и без засыпки. Внутри в 2 ряда двух или трех-этажные нары. Матрац тот же: набитая сеном наволочка и подушка такая же. Натопить такое помещение невозможно. Стоят две «буржуйки», нагретые до красна. Около них жарко, а далее в двух метрах тот же мороз, что и на улице. На верхних нарах можно проснуться и около головы я лица обнаружить горку снега, что надуло в щели барака. Из так называемых «вещей» у тебя котелок или алюминевая миска и деревянная ложка. Не всегда нож (обычно его отбирают при очередном обыске, если не успеешь спрятать). Человек изрядно наработавшись, иногда мокрый от снега или дождя, кто работает не в помещении (лесоповал, заготовка водорослей и т. д.), получив свою порцию баланды и съев ее (скорее всего сглотнув), стремится лечь отдохнуть, иногда не обсушившись — негде! Здесь тебя начинают съедать заживо клопы. Это страшно мучительно, человек хочет спать, а все тело в страшном зуде. Он ворочается, раздирает во сне укушенные клопами места, на лице, шее, ногах. Странно подумать, как такая «козявка» может усугублять и так нелегкую жизнь заключенного, но, к сожалению, это так. Эти «звери» не уничтожались. Может быть, даже с умыслом, чтобы больше принести переживаний для узников. «Враги народа» должны быть наказаны, а каким способом, это для «правосудия» безразлично.
Здесь уже не до духовной жизни. И это постоянное изматывание человека приводит к его полному уничтожению. (Всегда недоедание, усугубляемое климатом). Любоваться природой, а она на Соловках удивительно фантастически красива в любое время года, не было ни у кого ни желания, ни силы. Передвижение по территории ограничено, человек знает работу и барак. Да когда еще ждешь, что тебе добавят срок или поведут на Секирную гору, тут не до духовной пищи. Вот и весь быт.
С ликвидацией СТОНа, заключенным, имеющим срок менее 10 лет, добавляли еще столько же или больше. На смерть отправляли имеющих срок 10 лет, чаще осужденных по ст. 58 за «террор» и «шпионаж». Некоторых вывозили в другие лагеря, а проще — тоже на смерть, так как истощенного человека везти, например, на Колыму, это все равно, что на погибель. Некоторых (очень немногих), отсидевших срок, а чаще пересидевших (как, например, я), освободили, что происходило очень нечасто, а особенно по политическим статьям Угол. кодекса. Сколько «исчезло» людей в то время знало «лишь небо да лагерная администрация», как пишет сотрудник музея А. Мельник в газете «Труд».
Судьба заключенных в тюрьме была та же. Большую часть людей послали на смерть, часть отправили погибать в другие лагеря. Так закончила свое существование Соловецкая тюрьма — страшный застенок сталинской инквизиции.
Главное же в том, что большинство людей-заключенных ни в чем не были виноваты, и в этом был весь ужас этой трагедии, которую, испытав хоть раз, невозможно забыть всю жизнь.
Поделиться в социальных сетях
* * *
Было заключенным известно, что людей отводили этапами с усиленной охраной в сторону Секирной горы. Мой одноделец Сима Архипов был на Секирной горе в сфере обслуживания до массовых расстрелов. Он рассказывал, что у монахов на Секирной горе был колодец, наружный сруб которого 2х2 метра, и бросив камень в него, звука падения не было слышно. Есть предположение, что этот колодец был могилой для сотен расстрелянных. Земли, как таковой, на скалистой основе на острове было немного, и похоронить сотни людей, тем более зимой, представляло большую трудность, так, что версия о колодце — могиле для расстрелянных могла быть верной.
Рядом с электростанцией была построена деревянная баня для начальства. Часы ее работы были дневные. В эти дни нам приказано было давать пар и воду. Были случаи, когда по приказу мы должны были давать воду глубокой ночью. Это отмывались убийцы, после расстрелов заключенных.
В лагере много людей умирало и без расстрелов, от истощения (особенно уголовников). Ими проигрывалось и без того скудное питание, далее «питались» из мусорных свалок, в результате дизентерия и неминуемая смерть. Умирали от непосильной работы и северного климата (цинга). Много было случаев побегов уголовников. Дальше острова они никуда не девались, питались ягодами и в результате дизентерия и неминуемый конец.
Когда я жил в Кремле, то окна корпуса, где мы жили, выходили на внутренний двор, где помещалась больница и морг. И часто можно было наблюдать такую картину: приезжала лошадь, на телеге стоял ящик из досок. Выносили трупы из морга (рядом с Корожной башней в стене), бросали в ящик по четыре человека, закрывали плоской дощатой крышкой. Если крышка не закрывалась, то возница залезал на воз и ногами уминал крышку. Ящик отвозили, приезжали вновь и этот «конвейер» работал беспрерывно.
Хочу отметить, что смотря на эту, в принципе жуткую, картину, мы, смотрящие, не испытывали чувства протеста, возмущения, страха, и относились к этому, как к чему-то нормально происходящему. В нас эти человеческие чувства были атрофированы, хотя мы знали, что в этот ящик со временем попадем и мы.
На острове Муксалма была довольно крупная животноводческая ферма. Ее обслуживали женщины, преимущественно украинки. Там была небольшая электростанция (один нефтяной двигатель с генератором для освещения построек в темное время суток). Техобслуживание этого движка было возложено на нас.
Машинист и я поехали на лошади на Муксалму в связи с какой-то неполадкой двигателя. Машинист, обслуживающий движок, нам рассказал, что все женщины с Украины, от девочек и до пожилого возраста, человек 300, без статьи и срока репрессированы за людоедство. Они, когда был страшный голод в годы коллективизации, питались трупами умерших; Чтобы не распространились слухи о людоедстве, их собрали и отвезли в Соловки. Судьба их неизвестна. Есть версия, что они уничтожены, как свидетели страшной эпопеи «головокружения от успехов».
Летом 1938 года, меня по каким-то обстоятельствам (говорили за то, что я пускаю начальство мыться в ванной при электростанции, а спрашивается, как я осмелился бы их не пустить?), меня с электростанции «уволили». Поместили в барак, как и всех лагерников, выселенных из Кремля. Меня послали на строительство новой тюрьмы слесарем по механизации (движки, транспортеры и др.).
Начальником строительства (фамилии не помню) был, как он говорил, до ареста начальник артиллерийского управления РККА, изобретатель-конструктор оружия. Зная, что я слесарь, он меня взял в свой цех, и я исполнял по его разработкам детали нового оружия (пистолетов и др.). Начальство его использовало и в заключении по конструированию нового оружия.
Жил он в комнате парников, где выращивали овощи, недалеко от строительства тюрьмы, и там же помещалась его небольшая мастерская.
Вскоре (в конце 1938 года) меня вызвали в Управление лагеря и освободили. Обычно тех, кто кончал срок, вызывали и срок заключения добавляли. К этому были готовы все, не надеялся на освобождение также и я, тем более я «пересиживал» свой срок на 8 месяцев. Как это было мучительно сознавать, что каторга продлится еще, может быть, на 5 или больше лет. Мне после освобождения, не менее трех десятков лет снился один и тот же сон: мне добавляют срок.
Поделиться в социальных сетях
* * *
Овсяный Иван Семенович. Из Москвы, на Соловках заведующий электростанцией. Крупный инженер. Работал от концессионной фирмы «Сименс-Шуккерт» в России по монтажу силового оборудования электростанций в различных городах России. Сфальсифицировано обвинение в диверсии и шпионаже. Судьба его мне неизвестна. Удивительно честный и обаятельный человек. Помог мне не впасть в отчаяние и остаться ЧЕЛОВЕКОМ.
Перфилов Евгений Аркадьевич. Из Москвы, мой «одноделец». Статья 58-8, 10, 11. Расстрелян на Соловках.
Архипов Серафим Николаевич. Из Москвы. Мой «одноделец». Статья 58-8, 10, 11. Освобожден. Был мобилизован на фронт. Погиб под Москвой в борьбе с танками противника. Я уверен, что не кричал в бою: «За Сталина».
Волков Толя. Из Москвы. 19 лет. Статья 58-8, 10, 11. Токарь па электростанции. В Москве работал мастером производственного обучения в школе ФЗУ. Расстрелян на Соловках. Сестре в Москву сообщили, что умер от инфаркта. Какое беспардонное вранье. Был цветущим жизнерадостным парнем!
Янушко Коля. С Украины. Статья 58-10. Рассказывал о страшном голоде на Украине. Поехал в Москву, поступил на рабфак. В отпуск поехал в Ленинград к другу посмотреть «колыбель революции». Смольный. (Чисто патриотические чувства). В воротах Смольного был задержан милиционером. После того, как следователь спросил: «Что пионеры сделали в коллективизации?», ответил: «Много съели каши!» Следователь разъярился: «Вот где твоя контрреволюционная деятельность!» В результате — 5 лет Соловков. Умер Николай от туберкулеза в Соловецкой больнице.
Янкин Сережа. Откуда не помню. Статья 58-8, 10, 11. Расстреляли на Соловках.
Бернашевский Юра. Из Москвы. Статья 58-8, 10, 11. После освобождения мобилизован на фронт, где и погиб.
Пчелинцев Федя. Из Тамбовской области. Статья 58-8, 10, 11. Освобожден, судьба неизвестна.
Франковский Олег. Из Москвы. Статья 58-8, 10, 11. Работал в театре. Расстрелян на Соловках.
Ошман с семьей (жена и двое взрослых детей — сын и дочь). Из Москвы, видный профессор-хирург. Меня лечил в больнице. Был вывезен на Колыму, там, видимо, и погиб.
Флоренский П. Неоднократно его видел, лично с ним не знаком. Был вывезен, погиб в лагерях.
Поделиться в социальных сетях
* * *
Справками об освобождении не часто «жаловали» людей, тем более осужденных по политическим статьям Угол. Кодекса. Большую часть людей не освобождали, а отправляли в колодец на Секирной горе, часть вывозили на Колыму (там погибать!), а часть сажали в трюм «Клары», баржи, и топили в Белом море.
"Мое «имущество» после ареста было пачкой ученических тетрадей и нескольких девчоночьих писем, а в школе ФЗУ я получал 30 р. стипендии (старыми деньгами) и «компенсации» мне было положено 6 р. новыми деньгами. Это все, что полагалось за 5 лет работы на Соловках." (Щегольков Сергей. Небольшое повествование о том, как советская власть и партия ВКП(б) сделали меня "государственным преступником-террористом",.. 1999.)
Полюбуйтесь, только, на штамп справки об освобождении, где большими буквами выделяется: «СОЛОВЕЦКАЯ ТЮРЬМА», а «хозяевами» ее являются во-первых, СССР, и в нем Народный комиссариат внутренних дел и при нем Главное управление государственной безопасности. (Названия то какие!).
Справка выдана Щеголькову Сергею Васильевичу, рождения 1915 года, срок которого засчитан с 26 октября 1932 г. (дата ареста), т. е. ему исполнилось в это время полных 17 лет. Срок ему сокращен с 10 до 5 лет. Освобожден он 21 июня 1938 года, т. е. он просидел не 5 лет, а 5 лет 8 месяцев.
Собственно, какая разница для сталинской Фемиды — 8 месяцев или еще 10 лет? В одном стихотворении Высоцкий говорит: «Скажи спасибо, что живой». Только этим приходится обходиться в данном случае, другого не дано. Вот на такие размышления наводят эти бумажки, а официально — справки." (Щегольков Сергей. Небольшое повествование о том, как советская власть и партия ВКП(б) сделали меня "государственным преступником-террористом", который готовил покушение на жизнь товарища Сталина. М. : Б. и., 1999. Цит. по мат. Центра "Мир, прогресс, права человека" имени Андрея Сахарова. www.sakharov-center.ru)
Поделиться в социальных сетях
Воспоминания зэков о СЛОНе
Аграновский Валерий | Адамова-Слиозберг Ольга | Аксакова-Сиверс Татьяна | Александров Анатолий | Амвросия (Оберучева Александра) | Антонов-Овсеенко Антон | Анциферов Николай | Аркавина Вера | Ахтямов Якуб | Бабина-Невская Берта | Бадаш Семен | Безсонов Юрий | Бекман Альфред | Бергер-Барзилай Иосиф | Богданов Борис | Болдырев Николай | Варлаам (Сацердотский Василий ) | Волков Олег | Второва-Яфа Ольга | Газарян Сурен | Гарасева Анна | Голицын Кирилл | Гранкина Надежда | Драгуновский Яков | Зайцев Иван | Зинковщук Андрей | Знаменская Антонина | Иувеналий (Масловский Евгений ) | Каледа Кирилл | Каминский Яков | Кардиналовская Татьяна | Климович Григорий | Клингер Александр | Корельский Василий | Крапивский Семен | Кузнецов Эдуард | Куусинен Айно | Лапшин В | Лука (Войно-Ясенецкий Валентин) | Мальсагов Созерко | Марченко Зоя | Милютина Тамара | Олицкая Екатерина | Пахомова Полина | Петкевич Тамара | Плотников Владимир | Полак Лев | Попова Тамара | Розанов Михаил | Свирская (Гиршевич) Мина | Сибиряк Илларион | Соколов Василий | Солоневич Борис | Солоневич Иван | Сулимов Иван | Терновский Леонард | Трубецкой Сергей | Устрялов Николай | Феодосий (Алмазов Константин ) | Фиолетов Николай | Хлебникова-Смирнова Ксения | Чельцов Михаил | Чернавин Владимир | Чернавина Татьяна | Четвериков Борис | Четверухин Серафим | Чирков Юрий | Чуковская Лидия | Шаламов Варлам | Шарапов Иван | Шиповская Елена | Ширяев Борис | Щегольков Сергей | Этингер Яков | Этлис Мирон | Якир ПетрЛичное дело каждого
Щегольков
Сергей Васильевич
(1915 - ?)
Родился в г. Краснослободске Пензенской губернии. Учился в фабрично-заводском училище (ФЗУ) завода Авиаприбор. В 1932 году был арестован и обвинен в подготовке покушения на И. Сталина. В тюрьме избивался. Приговор Особого Совещания при НКВД: 10 лет ИТЛ.
Весной 1933 года тправлен в Соловки. Работал слесарем в механических мастерских. Осенью 1933 года отправлен под конвоем в Москву на «пересмотр дела». Ему сократили срок заключения до 5 лет и вернули на Соловки. Работал на дровяном складе, в котельной. Страшно голодал.
В 1934 году переведен на работу механиком на электростанцию. Стал свидетелем массовых расстрелов в Соловецком лагере особого назначения. Летом 1938 года переведен слесарем по механизации на строительстве новой тюрьмы. Освобожден в 1938 году, "пересидев" срок на 8 месяцев.
"Я освобожден в 1938 году, до кончины «отца» еще 14 лет, это годы моей жизни под великим страхом, что меня могут в любое время арестовать и опять повторить эту пытку каторгой. Сколько примеров, когда репрессировали и уничтожали семьи: жен, детей, родственников и знакомых арестованного."
Лагерные воспоминания
Олег Волков принадлежал к тем заключенным СЛОНа, вина которых состояла во врожденной интеллигентности
Воспоминания о заключенных СЛОНа
• Валаев Ростислав • Валаев Рустем • Каминский Яков • Моглин Захар • Сибиряк Николай • Шимкевич Андрей • Шнеерсон Мария • Штайнер Карл •Соловецкие расстрелы
• I Соловецкий этап - Сандормох
• II Соловецкий этап - Ленинград (?)
• III Соловецкий этап - Соловки
• Наган - орудие палачей ХХ века
• В директиве наркома Николая Ежова записано: "Вам для Соловецкой тюрьмы утверждается для репрессирования 1200 человек". Репрессированные, которым был уготован расстрел, были разбиты на три Соловецких этапа. Первый Соловецкий этап (самый крупный - 1111 человек) был отправлен в Медвежьегорск и расстрелян в лесном урочище Сандормох в октябре-ноябре 1937 года.
• После убийства 1111 соловчан, Москва требовала произвести новые расстрелы. Второй Соловецкий этап был сформирован и состоял приблизительно из 500 человек. Этап погрузили и вывезли на барже в 12.1937 года. В предписании коменданту Ленинградского управления НКВД значилось: "Прибывших из Соловецкой тюрьмы расстрелять".
• Третий Соловецкий этап — около 200 человек, не был вывезен с островов, так как наступила зима. Расстрел организовали на месте, в Соловках, 02.1938 года.
Произошло в Соловках
• Директива Николая Ежова: расстрелять 1200 Соловецких узников
• Диагноз профессора-психиатра: 50% чекистов СЛОНа - больные психопаты
• Детьми в Соловецкой колонии заведовал больной психопат-параноик
• Сдох профессор - туда ему и дорога...
• Групповое изнасилование детей в Соловецкой колонии