Гизо Тэрасимо - японский коммунист-шпион на Соловках

...Нас с детства учили, что Россия - страна многонациональная. Кого здесь только нет. И русские, и евреи, и ненцы, и чукчи. В Поволжье - немцы обосновались. Под Санкт-Петербургом - финны. В 36-м году испанцев завезли: многие до сих пор живут. Но на всю огромную страну нашелся только один-единственный россиянин-японец. Гизо Иванович Тэрасимо-сан - так прозвали его соседи по многоквартирному дому в солнечно-виноградном Туапсе...

...Если бы Гизо Тэрасимо 62 года назад остался жить в Японии, никто бы о нем не узнал. Спал бы он себе преспокойно на матрасах-футонах, принимал ванну-фуро и пил сакэ. Впрочем, сейчас Тэрасимо-сан признается, что лучше бы он был простым, никому не известным японцем, чем знаменитым на всю Японию российским писателем. Слишком дорогую цену пришлось заплатить ему за свою известность. Шесть с половиной лет японской тюрьмы плюс два с половиной года советской плюс шестнадцать лет лагерей. Такова формула успеха Тэрасимо-сан. Ни одному западному, северо-восточному или юго-западному писателю и в кошмарном сне не приснится. Вот поэтому Гизо Тэрасимо стал писателем именно в России.

Начало XX столетия было "золотым веком" коммунизма. Коммунизмом бредили все, в том числе и японцы. 18-летнего Гизо, например, не устраивала промышленная отсталость Японии, феодализм местного розлива, положение крестьян и рабочих... Почитав Бухарина и Ленина, Гизо вступил в коммунистическую партию Японии и занялся подпольной агитацией. Тут-то его и схватили. Японские коммунисты были тогда на нелегальном положении: Тэрасимо без суда и следствия посадили в тюрьму. За шесть с половиной лет "строгого режима" умнее он, увы, не стал: как вышел из тюрьмы, сразу решил бежать из Страны восходящего солнца в "страну восходящего коммунизма" - в Советский Союз. В 1935 году японский подданный Гизо Тэрасимо нелегально перешел морскую границу между СССР и Японией и попросил политического убежища в советском городе Южно-Сахалинске.

Япония - Москва - Соловецкий концлагерь

- До Москвы я добирался несколько месяцев, - вспоминает Тэрасимо-сан. - ... Когда я приехал в Москву, мне сразу посоветовали обратиться в МОПР - Международную организацию помощи революционерам. Нас, убежденных сумасшедших, тогда было много. Мы бежали в СССР из разных стран без денег, без документов, с одним желанием - быть рядом с советским народом, строить вместе с вами ваш прекрасный коммунизм. За это русские нас кормили и одевали. Через несколько недель мне принесли мой новый паспорт. В графе "Имя, фамилия, отчество" было написано "Даша Базарон", в графе национальность - "бурят-монгол". (Интересно, почему не узбек, киргиз, эскимос? - Авт.) Так я стал другим человеком. Еще не до конца русским, советским, но уже другим. Пути назад не было...

- За мной пришли в феврале... Я пытался сопротивляться, на ломаном русском объяснял, что я бурят-монгол, Даша Базарон, член коммунистической партии. Но люди в черном были непреклонны: "Какой, к чертовой матери, Даша Базарон? Ты японский шпион и будешь расстрелян по приговору советского руководства". Я ничего не понимал...

...Два месяца меня били. В конце марта я сознался, что шпион, а 3 апреля 1938 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила меня к расстрелу.

...Но его не расстреляли. После 10 суток в ледяном карцере Даше Базарону (по чекистским документам он проходил почему-то именно под этим именем) объявили об изменении меры наказания. Его приговорили к 25 годам лагерей строгого режима. Если бы Гизо Тэрасимо был буддистом, он бы только лишний раз убедился в том, что страдание есть удел человеческий. Но он был коммунистом, а эта религия учила совсем другому. - По дороге на Соловки я первый раз задумался о том, как можно строить народное счастье и при этом отправлять народ в лагеря, - рассказывает Тэрасимо-сан. - Это же глупость, если для торжества одной идеи, пусть даже самой лучшей на свете, нужно убить миллионы людей. Я не разочаровался в коммунизме, нет. Я разочаровался в стране, которая взялась его "отдельно взято" построить. Но самое ужасное, что отныне я сам стал гражданином этой страны...

Тэрасимо-сан говорит, что если бы ЭТО не случилось в его жизни, он никогда не стал бы известным писателем. Писатели пишут про любовь, а что он знал об этом? В 18 лет попал в тюрьму, в 25 вышел, а в 27 снова сел. И провел в советских лагерях ни много ни мало 17 лет. Когда в 55-м объявили амнистию, ему было 44 года. В это время у людей уже дети подрастают...

Свою единственную женщину Тэрасимо-сан встретил в 1945 году, за 10 лет до освобождения. В честь побед Советской Армии заключенным слегка ослабили режим. Он шел мимо лагерной больницы, когда вдруг увидел молоденькую девушку-"зэчку": все руки у нее были в бинтах, она горько плакала...

- Мне хотелось подойти к ней, успокоить, поговорить, но я не знал как. Последние восемь лет я общался только со следовательшами и проститутками, а здесь было что-то совсем другое, - вспоминает Тэрасимо-сан. "Что-то совсем другое" оказалось 18-летней украинской девушкой Надей, получившей пять лет воркутинских лагерей по глупости. (Болтнула в своей Полтаве что-то лишнее.) На этапе она обморозила обе руки, и вот теперь, в больнице для заключенных, ей отрезали пальцы.

Надя и Гизо стали встречаться.

- Мне дали "без права переписки", - говорит Тэрасимо-сан. - Случись это год-два назад, я бы и внимания не обратил: писать мне все равно было некому, разве что, хе-хе, товарищу Сталину. Но в тот раз я взбунтовался. Объявил голодовку. Потом решил: буду надеяться и ждать. Все равно ничего другого не остается. Так прошло 7 лет. Я продолжал писать Наде письма - они, кстати, стали основой моей второй книги. Японские домохозяйки плачут над ними до сих пор. (Елена Егорова. Любовь самурая. Московский комсомолец. 188. 04.10.1997)

В 1955-м Гизо Тэрасимо досрочно освободили.

Сексуальные насилия над женщинами СЛОНа Лагерное положение женщин отчаянное - они бесправны и вынуждены быстро опускаться.