Приговоры с решением высылки в Соловки

"В камере у дверей стоит толпа арестантов и ждет возвращения своих товарищей, вызванных на коридор. Входит в камеру первый.
— Сколько? — задают вопрос несколько человек.
— Десять. Соловки.
— Сколько? — задается вопрос другому: — Десять. Соловки.
— Сколько - повторяется вопрос третьему.
— Пять. Соловки.
— Сколько? — спрашивают четвертого.
— Пять. Нарымский край, — и т. д. в том же духе.

Сегодня дали всем большие сроки. — Слава Богу, я не попал в эту партию, — говорит один из заключенных.

"10 лет Соловков" как результат ночных оргий "судей" из ЧК

Опытные арестанты, а в Советской Союзе много граждан пролетарского государства можно отнести к категории опытных арестантов, наблюдали и знают, какие бывают резкие крайности между приговорами Коллегии ОГПУ; Я сам знаю несколько случаев, когда люди арестованы по одному и тому же делу, обвиненные по одной и той же статье и им инкриминировались деяния до мельчайших подробностей одинаковые, хотя, допустим и мнимые, получали различные сроки наказания: один, например, десять лет, а другой пять, и это лишь только потому, что их дела рассматривались в разных заседаниях Коллегии.

Будучи на Соловках, я старался выяснить причину такого странного явления путем раcспросов ссыльных чекистов из судебного мира. Они находили такое явление самым обычным и в порядке чекисткой практики и объясняли это тем, в каком настроении в день заседания были члены Коллегии. По их словам, если члены Коллегии прокутили всю ночь перед заседанием, что случается часто, и пришли на заседание с похмелья, с головными болями, словом в удрученном состоянии, то тогда жертвы ОГПУ не жди никакого снисхождения.

Обыкновенно в такие дни дают максимальные сроки: десять, семь лет и минимум пять лет и, несомненно, выносят больше приговоров с применением высшей меры наказания, т. е. расстрел. Или же обратное явление: допустим, во время перерыва заседания члены Коллегии хорошо закусили и изрядно выпили и возобновили заседание в благодушном настроении, то счастливы те, чьи дела будут рассматриваться; их ожидают минимальные сроки: пять, три года Соловков или административная высылка и даже полное оправдание.

Для сведения сообщаю личный состав Коллегии ОГПУ, уже давно подвизающийся на поприще красного террора, члены коллегии: Глеб Бокий, бывший студент Горного института, один из здравомыслящих среди своих коллег, в его ведении находятся места заключения ОГПУ, в том числе Соловки; Андреева, старый член партии, говорят, самая жестокая из всех, прежде была низкой нравственности, ныне же разыгрывает аристократку (представительница коммунистической аристократии из охлократии), ведает местами заключений политических (левых эсеров и меньшевиков); Фельдман, еврей, как передают, особенно жестокий против русских; Вуль, латыш, бывший уголовник с многолетним арестантским стажем, Вот четверка обер-палачей русского народа. Прокурором ОГПУ состоит Катаньян, армянин, страшная гроза для всех. Это уж сверх обер-палач советских граждан.

Красивый молодой инженер, лет 35, всегда был веселый, бодрый, шутник и анекдотист; сейчас подавлен, убит горем. Он только что получил ссылку в Соловки на 10 лет. Кое как избавился от надоедливых утешителей; подошел к своему месту, вытащил из-под нар чемодан и достал из него фотографическую карточку жены с мальчиком на коленях. Сел на свое место и впился глазами в милые и дорогие черты близких и родных существ." (Зайцев Иван Матвеевич. Четыре года в стране смерти. (Посмертное издание). Изд. Дальневосточного Отдела Российской Всенародной Партии Националистов (Росснационалистов). Г.Шанхай. Китай. 1936.)

Знакомство с приговором в Соловки: я больше не был гражданином, я стал каторжником

"25 апреля, днем, в камеру вошел корпусный, вызвал меня по фамилии и прочел: "Выписка из протокола заседания выездной сессии ОГПУ от 13 апреля 1931 года. Слушали дело № 2634 Чернавина В.В., обвиняемого по статье 58, пункт 7. Постановили: сослать в концлагерь сроком на пять лет. Дело сдать в архив".
— Распишитесь, что приговор вам объявлен. Расписался.
— Могу я послать домой телеграмму?
— Можете, если у вас есть деньги.

Я написал телеграмму на имя сына: "Получил приговор, проси свидания", и передал дежурному. В тот же день меня повели на медицинский осмотр, а когда тюремный врач записывал на бланке мои приметы, мне удалось прочесть следующее: Направление - Соловецкий лагерь, г. Кемь. Содержание — в общем порядке...

Как это ни странно, но известие о том, что меня ссылают в Соловецкий концлагерь, прославленный необычайной жестокостью обращения с заключенными, привело меня в хорошее расположение духа. Мне ярко представились места, знакомые по многим экспедициям: глубокие шхеры Белого моря, архипелаги, бесконечный лабиринт заливов и проливов, скалы, набросанные в беспорядке граниты, едва проходимые леса и болота. Только бы мне до моря добраться, а там потягаюсь с охраной. Сколько там до границы, соображал я, восстанавливая в уме карту, — двести — триста километров и сплошь необитаемый лес и болота? Превосходно. Это-то мне и нужно. И я в ту же минуту решил, что бегу в Финляндию." (Чернавин Владимир. Записки "вредителя". В кн.: Владимир и Татьяна Чернавины. Записки "вредителя". Побег из ГУЛАГа. - СПб.: Канон, С. 328. 1999)

Побеги из Соловецкого лагеря особого назначения
Допросы Татьяны и Владимира Чернавиных - Соловецкий шантаж

Приговор отменён. Иногда удавалось "откосить" от Словков

Поворот в судьбе

Бахтин Михаил
(1895-1975)

Крупнейший мыслитель XX века, филолог, литературовед, культуролог и философ, совершивший коперниканский переворот в гуманитарном мышлении. "2 сентября 1929 г. Бахтин обратился в Наркомздрав с письмом, в котором просил назначить комиссию для освидетельствования состояния его здоровья.

"Я приговорен к 5 годам ссылки в Соловецкий концентрационный лагерь. С 16 лет я страдаю хронической болезнью множественным остеомиелитом, поразившим голень и бедро левой ноги, кисть правой руки и левый тазобедренный сустав. В течение 8 лет воспаление тазобедренного сустава обостряется по нескольку раз в году, и всякий раз боль и высокая температура приковывают меня на полтора-два месяца в постель. 27 сего июня эта изнуряющая болезнь осложнилась паранефритом, и 10 июля мне была сделана операция в больнице им. Урицкого, что, однако, не избавило меня ни от болезненных ощущений, ни от обширного инфильтрата в области левой тазовой кости. В настоящее время в нахожусь в больнице Эрисмана под наблюдением врачей-специалистов. Мною подано заявление о пересмотре моего дела в соответствующие органы прокуратуры, копию которого при сем прилагаю.

Ввиду того, что при состоянии моего здоровья вынесенный мне приговор в случае оставления его в силе безусловно явится для меня приговором к медленной и мучительной смерти, прошу Вас о назначении врачебной комиссии для освидетельствования моего здоровья".

Вместо концентрационного лагеря Бахтина ждала шестилетняя ссылка в г. Кустанай.

В 50-е годы Бахтин становится заведующим кафедрой в Мордовском университете... Его труды становятся известными в стране и за рубежом. Рассказывают, как в Саранск приехал известный американский ученый, который полагал, что Бахтин, несомненно, признан советской Академией наук. Узнав, что Михаил Михайлович никогда не избирался, он обратился к нему: "Господин профессор...". "Я не профессор" - сухо прервал Бахтин." (Гуревич Павел. Век и судьба. К 1ОО-летию со дня рождения Михаила Бахтина. Независимая газета, Москва, 17.11.1995)