Борис Васильев: Тихие Зори в Соловках...

"Не всех еще перевели, не-ет, не всех. Еще остались, еще жива, стало быть, она, родина моя. Нет, не выведешь нас, не сведешь, не вытравишь. Никакими Соловками не вытравишь..." Борис Васильев.
Москва. 2004

"Серой тишиной встретили их Соловки. Серыми были стены и камни, серыми были море и небо, серыми были лица и одежды людей, державшихся поодаль, будто боясь переступить некую черту. Потом, через одиннадцать лет, Калерия Викентьевна узнала, сколь реальна эта невидимая черта, узнала, что шаг за нее обычно означал карцер или смерть...

— Начальник охраны Дегтярев, — как-то не по-армейски представился... совсем еще молодой и совсем уже изможденный человек. — Обязан сопровождать по долгу службы... Гражданка Вологодова ожидает свидания в отведенном для этого помещении.

И они пошли куда-то, но не через Никольские ворота, а вдоль серых суровых стен. А люди, плотно сбившись, продолжали держаться за невидимой чертой, и только одна женщина упорно шла сзади, будто уже преступила эту черту.

— Это сумасшедшая, прошу не принимать во внимание.

Дегтярев так и сказал — "не принимать во внимание": и через много лет баба Лера отчетливо помнила еще тогда удивившие ее слова. Но теперь она поняла их; в них заключалось предупреждение не верить ничему, что бы ни рассказывала эта, преступившая черту. Не принимать во внимание. (Борис Васильев. Вам привет от бабы Леры. В Сб.: А зори здесь тихие... Москва. Изд-во "Эксмо", 2004)

Как в Соловках расстреливают женщин

"...увидев, что на нее смотрят, женщина крепко прижала руки к груди и шагнула к ним.
— Не надо, Ираида Андреевна, — с тихой мольбой попросила мать. — Умоляю вас.
— Я вытянула жребий, Надежда Ивановна, вы знаете об этом, — тихо, но вполне четко и спокойно сказала женщина.
— За то, что я шла за вами, за то, что я обязана сказать, меня убьют. Сегодня же и, думаю, даже раньше, чем...
— Ираида Андреевна!.. — громко прервала мать.
— Что? — Лера недоверчиво улыбнулась. — Убьют? За что? На каком основании?
— Убивают в одиночку каждый день. Это делают в подвале под колокольней. Из револьвера. Это совершенно не страшно, потому что вы спускаетесь по ступеням в темноту и вдруг — выстрел в затылок. А расстрелы партиями проводят по ночам на Онуфриевом кладбище. Дорога туда идет мимо нашего барака, это бывший странноприимный дом. Мы назвали эту дорогу улицей Растрелли... Расскажите об этом там, это очень важно. Важно, чтобы там — там! — знало об этом как можно больше людей, иначе они не остановятся. И еще. Вы будете получать письма, но знайте, что вашей матери уже не будет на этом свете. И очень скоро они уничтожат всех, и никто ничего и уже никогда не...

Приоткрылась, тяжко скрипнув, дверь: на сей раз они услышали. Но никто не появился, донесся только голос Дегтярева:
— Вадбольская, ко мне!

Женщина вздрогнула, точно ей уже выстрелили в затылок. Потом медленно поклонилась, шепнув "Прощайте", и тут же вышла..." ( Борис Васильев. Вам привет от бабы Леры. В Сб.: А зори здесь тихие... Москва. Изд-во "Эксмо", 2004)

• Конечно, маму они убили... Заставили написать письма, а когда мы уехали... Я до сей поры вижу чернильное пятнышко на ее пальце...
• Офицерье сгноим в Соловках, как только они до конца исполнят свой долг перед большевиками...

О соловецких "попах" и... сергианстве

"Анисья слушала, кивая каждому слову. Потом помолчала, сочувственно пожевав сухими губами, и спросила строго: "К попу ходил?"

— А на хрена мне к попу? — вновь начал раздражаться мужик. — Где они были, попы эти, когда мы, комса, шарага сопливая, в прахе народном копались, могилы грабили, церкви взрывали прилюдно, да еще и с хохотом? В штаны они наклали со страху, а кто не наклал, того — на Соловки: слыхала про такое место? И потому нет у нас никакой церкви, а есть проститутки в рясах да с крестами в руках, и я им ни на грош не верю. Кто раз предал, тот и сто раз предаст, это уж точно, это — закон железный.

— Может, скажешь еще, что и Бога нет? — с нескрытой угрозой спросила Анисья. Обиделась она за попов, потому что помнила их не цо церквам, а по лагерям, где под этим названием объединяли разношерстную массу верующих, лишенных свободы именно за приверженность совести своей, за отказ от отступничеыства и за готовность терпеть во имя того, во что они веровали. Это были служители церкви и прихожане, толстовцы и старообрядцы, сектанты и монахи, вытащенные из затворов длинной рукой беззакония. Всех их одинаково насмешливо звали попами, за что-то особенно не любили, гоняли на самые тяжелые работы и ущемляли в чем только могли. А они все сносили с терпением и смирением... (Борис Васильев. Вам привет от бабы Леры. В Сб.: А зори здесь тихие... Москва. Изд-во "Эксмо", 2004)

О Сталине: дурак и тупица

"Сталин был тупица. В армии он никогда в жизни не служил. Он не понимал, что такое армия. Он карту читать не мог. Ему Шапошников — начальник Генерального штаба — все объяснял по карте. Легендами овеян «великий Сталин». А товарищ Сталин был дурак, похлеще Гитлера...". (Борис Васильев. "Война - это грязь". Интервью с Б. Васильевым. Соколов Никита. Журнал «The New Times», Москва, №46-47, 20.12.2009)